Скажи мне…

Так называется работа художника-графика Владимира Кизилова, который в представлении не нуждается. Его произведения находятся в коллекциях российских и зарубежных музеев, галерей, их часто можно видеть на самых престижных международных выставках современного искусства.

Однако сегодня речь пойдет не о творчестве – для нас было интересно услышать размышления мастера, работы которого всегда полны глубокого философского смысла, о времени, жизни, профессии, окружающих его людях.

Точка невозврата

В нашей стране много проблем – в медицине, образовании, экономике. И на этом фоне организуются колоссальные шоу танковых биатлонов, выставки оружия и военной техники, разнообразные виды кулачных боёв с правилами и без правил, что должно воспитывать чувство гордости за нашу великую родину… И в это же время телеканалы собирают деньги на операции и лечение тяжелобольных детей, возможные только за границей. А наш несказанно добрый народ борется за их жизнь без участия  нашего государства.

Увы, о проблемах в искусстве в современной истории тоже написано самым мелким шрифтом. На мой взгляд, процесс потери истинных ценностей необратим, потому что точку невозврата мы уже прошли.

Сенеж исчез как Китеж

Совсем недавно, 17 сентября, отмечали 70 лет Дому творчества Союза художников «Сенеж». В послевоенном 45-м году в стране были разруха и голод, но на берегу озера построили деревянный дом, собрали художников, бывших в оккупации и концлагерях – от них ничего не требовали, их попросту откармливали и давали ­прийти в себя. Видимо, они нужны были нашей стране, нашей культуре.

Со временем Сенеж превратился в огромный комплекс – с творческими мастерскими и великолепными условиями для работы и проживания. Там работали художники со всего СССР – разные школы, разные культуры. Все это сплеталось в неповторимый пласт высокопрофессионального искусства.

Хотя и присутствовали некоторые «рамки» – издержки времени и строя, – но всё равно мы были откровенны и свободны, даже если это как-то шло вразрез с попытками управлять искусством.

А в 93-м наш Дом творчества оказался никому не нужен – его передавали то Союзу художников РСФСР, то Союзу конфедераций. В итоге уничтожили, превратив в обычный дом отдыха в Подмосковье на берегу живописного озера.

Весной этого года возникла идея возрождения Сенежа, и меня пригласили поработать, видимо, как ветерана-графика. А ветераны всегда живут воспоминаниями, и когда стали вспоминать, оказалось, что кого-то уже нет, кто-то в других профессиях, кто-то уехал навсегда…

Стоя ночью на берегу заснеженного озера, я вглядывался в темноту – где-то там осталась погибшая цивилизация, и произошло это всего за 23 года.

Помнить только хорошее

Хочется порой в детство… Наверное, нет ни одного человека в мире, который не помнил бы в своей жизни этого времени, даже если оно было невероятно трудным и тяжелым, оно все равно вспоминается с какой-то теплотой. А может, это свойство памяти – сохранять то, что хорошее, и не помнить плохое. Наверное, так, а иначе все эти ссадины, ожоги и порезы, ранящие душу, кровоточили бы всю жизнь, и человек бы от этого умер, хотя при этом продолжал бы жить. Очень часто у старых людей грустные, но светлые глаза и говорят всем, всем: «Я помню все хорошее…».

Белые ягуары

Так теперь в шутку как вымирающий вид называют художников-офортистов. Иногда меня приглашают работать в жюри международных выставок станковой графики. К сожалению, приходится констатировать, что раздел российского графического искусства представлен, мягко говоря, скромно. И произошло это не вчера, а гораздо раньше. Вот пример: выставка на базе коллекции Краковской Триеннале графики – «Созвездие XX века» экспонирует работы 160 художников из разных стран. От Японии 13 авторов, США – 19, от России – 1. Вот и весь ответ. Искусству, безу­словно, необходима поддержка. Офортистом нельзя стать за один год, нужно хотя бы семь-восемь лет, чтобы понять технологию офорта, возможности материала, научиться думать, придумывать и чувствовать пластику сложного многослойного рисования. И, конечно, нужны условия – станки, материалы, бумага, которая стоит от пяти долларов за лист. А ведь потенциал нашей графики был несказанно велик. Однажды на Сенеже работала совместная группа художников СССР – США. Американский художник говорит своему товарищу: «Вот у русских нет бумаги, нет красок, нет лаков, но почему у них получаются классные работы?»

Расхожая фраза, что «художник должен быть голодным» – глупость. У него должно быть все для полноценной работы – от студии до красок. Жить можно как-нибудь, а работать – комфортно.

Не так

За рубежом другая культура в отношениях между художником и обществом. В отличие от России там у художников нет званий – есть имя. Существуют творческие союзы или ассоциации, которые имеют свои мастерские, оборудованные так, как нам и не снилось. Развито меценатство, присутствует государственная поддержка.

К примеру, в Европе существует Клуб друзей Центра Франса Мазареля (Бельгия), они сдают небольшие членские взносы. В итоге набираются серьезные суммы, которые направляют на организацию выставок. А взамен они имеют право приобрести один авторский оттиск,  что стоит раза в два дешевле, чем в галерее. И эти работы сделаны по заказу Цент­ра Франса Мазареля приглашёнными художниками.

Родится ли у нас подобный интерес к искусству – не уверен, может, в следующей жизни. А сегодня, как сказал один олигарх, «людей сначала надо накормить, а потом …» А потом ничего не будет. Вот и получается, что страница современной мировой истории искусств пишется почти без нашего участия.

Дыхание художника

…Работы живут только там, где они созданы, а не на выставке среди других картин, где все приведены в товарно-смотрибельный вид с одинаковым освещением и развеской почти на одном уровне. Вот здесь исчезает самое главное – дыхание художника, его первое и последнее касание, когда нет рамы, стекла, и кажется, что еще можно продолжить, а может быть, уже и нет; и это сомнение порождает тайну, которую хочется открыть, видимо, в следующей работе. И так каждый раз. И хочется, чтобы так было всегда.

Парадоксы времени

…Время – великий интриган, повелитель всего, что живет и существует, медленно и верно взводит гильотину безысходности. А бывает и мгновенно ставит одну-единственную точку, и услышавший первый удар боя часов не услышит двенадцатого – раз и все. А может, время здесь и ни при чем, и мы сами устраиваем себе все то, что с нами происходит, а потом боимся или не хотим признаться себе в этом, и поэтому ищем козлов отпущения: судьба, время, которого не хватило.

Графика или граффити?

В наш мир втиснулась компьютерная графика. Можно, не будучи художником, скомпилировать картинку, «отфотошопить» ее. Но это не будет иметь отношения к искусству.

Можно задать набор слов и приказать компьютеру сочинить стих. Но это не будет поэзия.

Недавно Андрон Кончаловский на вопрос «Что будет дальше с кино?» ответил: его не будет. Не будет настоящего кино – Бергмана, Тарковского, Феллини, Антаниони. Останутся реклама, сериалы с однотипными сюжетами.

Что происходит? Может, человечество в целом отупело или мы пошли не по той дороге? Которая ведёт в никуда.

Быть услышанным Богом

…Он, тринадцатилетний, шоркая ногами по заснеженному тротуару, шел вечером из художественной школы. Проходя мимо церкви, иногда туда заходил, в это время там шла служба, народу по обыкновению было не очень много. Завораживало пение, горение свечей, мерцание позолоченных окладов, все пространство в теплом колорите позволяло стать спокойным, забыть, кто ты и сколько тебе лет, а главное, верить в то, что, о чем сейчас думаешь, обязательно случится. Он протягивал пятнадцать копеек и получал одну свечку. Потом ставил свою свечку туда, где их было меньше. Ему казалось, что тогда Бог заметит именно его свечу и его просьба будет услышана. А просил он об одном: «Господи, помоги мне; сделай так, чтобы я стал настоящим художником, очень тебя прошу, Господи, сделай так!»

Начало работы

– как долгожданная встреча с любимым человеком, хочется много сказать и услышать, спешить и не торопиться, прикоснуться и обжечься… Восторг и желание перекрывают все остальные чувства, и лист обычной белой бумаги станет крылом, несущим туда, где еще не был, где радость и боль, а это то, что есть между рождением и смертью – это жизнь.

Юлия Липкова
Фото А. Окулова

В материале использованы отрывки  из повести В.А. Кизилова «Китайский пейзаж на ладони».



< Вернуться к содержанию

красная площадь # 05-2015

Комментарии пользователей



Последний комментарий