Владимир Винокур: Я – курянин! И этим горжусь

Владимир Винокур любим земляками. Любим столь сильно, что дважды удостоен курянами звания Почетного гражданина: первый раз – города, второй – области.  Случай редкий, если не беспрецедентный. Надо сказать, что любовь эта взаимная. Прожив в Москве чуть ли не полвека, он по-прежнему называет себя курянином. Всегда, а не только когда дает интервью курскому журналу.


– Я, когда в Курск приезжаю, иду на улицу Димитрова, там дом деда. Я жил в нем до семи лет. Потом на улицу Горького, оттуда я уехал в Москву. Потом на Ленина, где была наша школа №26. Мама, между прочим, сильно расстроилась, когда узнала, что сейчас этот номер присвоен школе для умственно отсталых детей. Потом на Советскую, в техникум. Потом в театр, нынешнюю филармонию. Мне казалось, что лучше зала в мире нет. Разве что в Большом театре…

– Коль скоро театр уже в детстве занял прочное место в вашем сердце, зачем в техникум поступали?

– Это было волевое решение отца. Он в Курске был человеком очень известным и уважаемым. Осев в этом городе после войны, стал начальником строительного управления, потом возглавлял трест промышленного строительства, работал генеральным директором объединения «Стройдеталь». Построил почти все заводы города. Разумеется, он хотел сделать из меня строителя. Хотел, чтобы я сначала окончил техникум, а потом, как он сам и брат Боря, Ленинградский инженерно-строительный институт.

А вот мама всегда верила в мое будущее на сцене. Она меня привела в детский хор Дворца пионеров, и я был там солистом. Получил поощрительную путевку в «Артек», где на международном конкурсе исполнил песню Вано Мурадели «Бухенвальдский набат», за что был награжден золотой медалью — получил ее из рук самого Юрия Гагарина!

Я, как послушный сын, выполнил волю отца, поступил в строительно-монтажный техникум. А вечерами бегал на занятия в музыкальное училище на дирижерско-хоровое отделение. Там был замечательный педагог – Борис Поджук. Он занимался со мной вокалом.

– И как же все-таки то, чему отводилась роль хобби, стало делом жизни?

– На последнем курсе техникума на производственную практику я попал в Москву, на ВДНХ сварщиком работал. Познакомился случайно с ребятами из ГИТИСа, а они оказались курянами! «Попробуй, – говорят, – к нам. Как раз сейчас экзамены вступительные». Ну я и пошел.

– И поступили?

– Не так все просто. Все три отборочных тура прошел. Мне говорят: сдавайте документы. А у меня восемь классов и через полтора месяца – среднее техническое. В приемной комиссии как на идиота посмотрели. Ну, мол, если будет разрешение из Министерства культуры… Пошел… Ходил-ходил по коридорам, пока не попал в кабинет к одному начальнику отдела… Я ему пел-танцевал, пока он не выдал мне справку, что «Винокур Владимир Натанович в случае удачной сдачи экзаменов в ГИТИСе может быть зачислен при предоставлении диплома Курского монтажного техникума». Я принес эту бумажку ректору (научный коммунизм преподавал), а он говорит:

– Что, хочешь косить от армии?

– Нет, – отвечаю, – отучусь, потом отслужу…

Но меня срезали на русском языке. Утверждаю «срезали», потому что как раз язык-то я знал хорошо. А как могло быть иначе, если мама его преподавала?! Да еще достался любимый мной «Евгений Онегин»… Мама потом просила посмотреть работу. Не дали. Я тогда понял, что ректор меня с моей странной справкой запомнил, но не полюбил.

 И я стал готовиться к службе в армии. Пошел в ансамбль песни и пляски им. Александрова (руководил им в то время сын, Борис Александров). Он меня послушал и говорит:

 – Парень, тебе 18 лет, голос еще не утвердился. У меня баритоны посильнее.

Посоветовал пойти в ансамбль песни и пляски Московского военного округа. Дирижером был тогда Сурен Баблоев, полковник. Я пришел, спел, станцевал.

 – А вести программы сможешь? – cпрашивает.

 – Смогу, – говорю.

 Короче, он послал на меня запрос в Курский военкомат. Я приехал домой, а запрос уже лежит. Словом, убедил я отца и пошел в армию – вместо того, чтобы поступать в ЛИСИ.

Так что служил я в Москве с выездами на гастроли. Кстати, и в Курске выступали. Я тогда весь ансамбль к маме на обед привел!

 Отслужив, пришел поступать в ГИТИС. И поступил.

– Хлебосольство вашей семьи, мамины фирменные блюда многие вспоминают!

– Да, курский выпуск «Аншлага» называют лучшим еще и благодаря стараниям мамы и брата Бориса. А сейчас вот снимается выпуск этой программы, посвященный маминому юбилею: первого января ей 95 исполнится! Раньше в первых числах января я собирал всех ее подружек. Сейчас, увы, коллектив сильно уменьшился: многие ушли из жизни. Теперь приезжают мои друзья: Лева Лещенко, Саша Маршал, Алик Достман… Все приходят, не говоря уже о членах моей семьи.

Собраться, чтобы поздравить маму, — это традиция. И вообще с мамой я стараюсь общаться при любой возможности. Еще в далекие советские времена я звонил своим родителям в Курск отовсюду, допустим, с Кубы — через спецсвязь меня соединяли.

Помню, Лева Лещенко недоумевал:

– Зачем?! Ты уже позвонил жене — пусть она им передаст, что все нормально.

 И я тогда, в 1979 году, сказал: «Лева, когда-нибудь изобретут какую-то немыслимую космическую связь, которая позволит людям без проблем общаться из любых точек планеты, но… абоненты исчезнут. Звонить будет некому».

 Поэтому я стараюсь видеть маму ежедневно. Вот и сегодня с утра перед нашей беседой зашел к ней, благо, живем рядом. Счастлив, что удалось купить маме квартиру в соседнем доме.


 – Передайте ей поздравления с юбилеем от нашего журнала.

 Известно, что после вуза вас пригласили в театр оперетты. Но по законам советского времени, чтобы остаться в столице, нужна была московская прописка. И тут вам протянула руку помощи Тамара Первакова…

 – …за которой я к тому времени долго и без особого успеха ухаживал. Я – студент последнего курса ГИТИСа и стажер московского Театра оперетты, а она — уже артистка, хотя моложе меня на шесть лет. В нескольких спектаклях мы были заняты вместе. Я сразу на нее глаз положил: необычайно серьезная, профессионально безупречная, а глаза… огромные, голубые. И очень независимая. На мои подкаты, ухаживания и забросы в ее сторону (а я с напором пошел!) внимания не обращала. Держалась со мной сухо, обращалась на «Вы». Не меньше года это продолжалось. Но вот в институте наступает момент распределения. И вдруг эта неподдающаяся девочка подходит ко мне и говорит: «Извините, я с мамой разговаривала, и она согласилась. Вы хороший артист, и мне жалко, если вас упекут куда-нибудь в захолустье. Поэтому могу вам сделать фиктивный брак. Совершенно бесплатно и без всяких обязательств с вашей стороны, а как только вас возьмут в театр, мы сможем развестись».

А я сказал Тамаре: «Жениться фиктивно для меня оскорбительно. Выходи за меня замуж на всю жизнь».

– Насколько мне известно, ваш брак – довольно редкий в шоу-бизнесе пример многолетней верности...

– Да, кажется, мы рекордсмены. Сорок три года вместе. Больше такими сроками никто похвастать в нашем цеху не может.

– Вы, конечно, надеетесь, что дочь и в этом смысле пойдет по родительским стопам?

– Хотелось бы. Пока я вижу для этого все предпосылки. Зять за три года — с той поры, как он им стал, — ни в чем меня не разочаровал.

– Не так давно у вас появился внук…

– Да, у меня растет замечательный внук, мой тезка – Федя.

– ???

 – Когда я еще жил в Курске и ничто не предвещало, что имя мое – Владимир Винокур – станет известным, у брата родился сын, мой племянник, которого тоже назвали Володей. Я его кормил и все приговаривал: «Надо, Федя, надо»! Как раз фильм «Операция Ы и другие приключения Шурика» был лидером проката. Так вот, когда племяш подрос и стал разговаривать, он заявил, что два Вовы Винокура в одной семье много и пусть он останется Вовой, а я стану Федей. С его подачи меня стали так звать в семье. Из армии я писал письма и подписывался – Федя. Брат до последних дней меня Федей называл, а племянник (ему уже под пятьдесят!) и сейчас так называет. Настя, дочь, решила сына в честь меня назвать. У евреев по традиции не принято называть именем живого родственника. Брат совершил ошибку. А Настя решила ошибок не повторять и все же назвать наследника в честь деда. Так что растет у нас Федор Григорьевич, 10 декабря год ему исполнился.

 – Как сказалось появление Федора Григорьевича на Настиной карьере? В прошлую нашу встречу, два года назад, вы рассказывали о ее работе в «Цирке дю Солей» и о том, как с замиранием сердца следили за ее работой под куполом без страховки…

 – Она обожает цирк. Ей нравится ощущать себя под куполом. Еще будучи студенткой Театрального училища Большого театра, увлеклась этим. C восемнадцати лет ежедневно, после многочасовых балетных репетиций, стала ходить на репетиции цирковые. Помню ее выступление в концертном зале «Россия». Игорь Крутой сказал, что еле сдерживался, чтобы не вскочить, не побежать, не подставить руки. Я ей говорил: «Настя, ты можешь претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса: ни одна балерина не поднималась над землей ваше двух метров».

 Она все сумела: канат, трапецию. Шикарный номер был. А пошла она туда… ради своего театра. Большой так велик, там надо все время что-то доказывать. Молодая девочка с фамилией Винокур, пришедшая в этот театр, должна была доказывать, что она не просто дочка именитого папы, она – личность. Анастасия – хорошая характерная балерина, много занята, но ей постоянно приходилось доказывать свою самость. Так и говорила с детства: «Я хочу, чтобы меня воспринимали не как дочь Винокура, а как самодостаточную личность». И все сделала для этого. В ее карьере я ничем не мог ей помочь. Понятно, что похлопотать за своего ребенка можно при поступлении в вуз или устройстве на работу, но немыслимо сделать протекцию в балет Большого театра или в цирк. Кстати, и на продюсерский факультет РАТИ-ГИТИСа дочка самостоятельно поступила. Горжусь…

 Ну а появление внука, конечно, не могло не изменить жизнь всей семьи. Настя очень ответственная мать, Гриша – просто сумасшедший отец, все может – и погулять, и подгузник сменить. Тамара теперь большую часть своего времени посвящает внуку, мама Гриши помогает. Да и я, если раньше мог позволить себе с друзьями после работы посидеть, то теперь домой тянет. Зайду к ребятам, поиграю с внуком, и становится на душе тепло и спокойно.


 – После работы… А какой вы на работе? Не секрет, что замечательный, всеми обожаемый Аркадий Райкин в театре был… тираном. Обрести рядом с ним собственное имя было практически невозможно.

 – Спектакль, который мы возим по всей стране (в Курске не так давно были), подразумевает работу на равных. Как военные – в бой вместе. Я чуть впереди, на меня нагрузка больше. Но мы равноправные партнеры. У меня есть танцевальные номера, вокальные. Звукорежиссер, осветитель, костюмер – бойцы невидимого фронта. Все работаем одинаково. Естественно, знают имя Винокур, но уже идут на встречу с театром Винокура. Это костюмированное зрелище, которое называется «Смех без причины…».

 Но если я вижу, что артист перерос ту планку, которую дает ему театр, способен что-то интересное делать самостоятельно, искренне помогаю ему в этом. Вот Ефим Александров – прекрасный артист. Мы вместе работали несколько лет, объездили полмира: Америка, Израиль, Германия, Австралия – страны, где большая еврейская диаспора. Он исполнял 2-3 песни на идише. Я сказал – ниша свободна, можно сделать что-то свое. Он подготовил отличную яркую программу, и до сих пор она востребована.

 Володя Жук, Люба Богачева сделали программу «Дети Винокура». Я вижу лидеров и стараюсь им помочь. Есть артистка из Белгорода – Маша Новикова. Она сделала большую песенную программу, была лауреатом «Новой волны», сейчас идет в оперу. Полагаю, прославится. И сейчас есть перспективные ребята.

– А как вы ищете пополнение?

– Чаще сами приходят ко мне – кто-то из ресторана, кто-то после учебы. Ну и сам, если встречаю интересных исполнителей, зову. Есть парень из ансамбля им. Александрова. Я его услышал – говорю: не скучно? Он пришел ко мне и неожиданно оказался талантливым актером. И пародии делает очень интересные.

 – В жанре пародии вы с ними работаете как педагог?

 – Конечно. Не все приходят пародистами. Первое, что нужно, – слух, вокальные данные и память актерская: умение подметить и запомнить особенности артиста, увидеть и смешно, но не обидно показать зажимы, неловкости.

– Владимир Натанович, существует Фонд Владимира Винокура в поддержку культуры и искусства. Расскажите о нем немного.

– Он был создан лет семь назад, занимается благотворительной деятельностью, поддерживает талантливую молодежь. А главное – осуществляет важные для культурного пространства проекты. Одно из его детищ, самое, пожалуй, знаменитое – проект «Kremlin Gala», «Звезды балета ХХI века в Кремле». Каждый год в октябре собираются лучшие танцовщицы и танцовщики мира. Зал всегда переполнен, билетов не хватает. Иногда делаем по два вечера. Аналогов такого мероприятия в мире не существует. На одну сцену выходят лучшие представители национальных балетных школ. В одном концерте сталкиваются, скажем, Люсия Лакарра и Евгения Образцова, Бернис Коппьетерс и Матье Ганьо. Это – возможность увидеть друг друга, чему-то научиться. Последнее крупное дело нашего Фонда – спонсирование фильма «Матильда».

– Так это ваш проект? Фильм еще не вышел на экраны, а вокруг него развернулась столь бурная дискуссия в обществе…

 – Я думаю, что это будет феноменальный фильм. Снял его, безусловно, талантливый режиссер, мой друг Алексей Учитель. На экранах фильм должен появиться в марте, такой подарок мне ко дню рождения. Чтобы делать какие-то выводы, все же надо дождаться премьеры. У нас все еще действует формула: «Я Пастернака не читал, но осуждаю».

 А идея принадлежит моей супруге. Тамара прочитала книгу о Кшесинской и сказала: «Жаль, что нет такого фильма». Там описывается история любви Матильды и цесаревича Николая, будущего последнего Российского императора. Но главное, Кшесинская – первая наша балерина, доказавшая, что русская балетная школа превосходит итальянскую. Книга была иллюстрирована фотографиями, и, увидев портрет Матильды Кшесинской, мы с удивлением обнаружили потрясающее внешнее сходство с нашей Настей. Тамара мечтала, чтобы дочь сыграла эту роль. И Настя даже ходила на кинопробы, и все у нее хорошо получилось.

 Не будем лукавить: я – генеральный продюсер фильма, Алексей Учитель – мой друг, и понятно, она вполне могла получить эту роль. Но! Настя сказала: «Это серьезная драматическая роль, которая требует высокого актерского мастерства, опыта, видения киношного. Я – балерина. К тому же не классическая, пальцевая, а характерная». И она отказалась. Жена жутко расстроилась, а я радовался. Радовался, потому что получил повод еще сильнее уважать свою дочь.


 – О вашем Фонде знают многие. Но вы как частное лицо еще поддерживаете детей…

 – Не я, а мы с Львом Валериановичем Лещенко. Да, шефствуем над Детским домом в Пенах. У нас ведь у обоих корни в курской земле. Очень приятно, когда приходят из родных мест трогательные письма с благодарностью.

 – Владимир Натанович, вы не раз в интервью называли себя клоуном. А ведь некоторые и обидеться за такое «звание» могут!

 – А я им такого звания и не даю! Да, когда про кого-то говорят: он – клоун, подразумевают, что несерьезный человек. На самом деле, клоун – обязательно виртуоз в профессии плюс обладает чувством юмора. Еще студентом мне посчастливилось работать в одной программе с Никулиным и Шуйдиным. Знал Олега Попова. А Карандаш?! Для меня клоун – высшая похвала. Полунин – философ от клоунады.

 – Между тем в этом ремесле, как и вообще в сфере юмора, сегодня явно ощущается кризис. На телевидении каждый канал имеет юмористическую передачу, а… не смешно.

 – Это проблема не наша, а телевизионная. Сначала была передача «Вокруг смеха», потом «Аншлаг». А теперь на каждом канале есть юмористическая программа. Но артистов-то больше не стало! Они перетекают из программы в программу. Я отдаю себе должное (хотя я вообще против отдачи долга самому себе) за то, что снимаюсь только в «Аншлаге». Скажем, звали в «Измайловский парк». Отвечаю: «Леон, я могу прочитать твой какой-то супермонолог, прийти на юбилей. А сниматься в передаче – нет». Мы все пришли в «Аншлаг»: Клара Новикова, Гена Хазанов, Женя Петросян, я. Остались только мы с Кларой. Сейчас Регину Дубовицкую не ругает только ленивый. Между тем все, кто определяет сегодня наш цех, родились у нее: Юра Гальцев, Геннадий Ветров, Елена Воробей.

 – Кстати, это ведь вы Елене сценическое имя придумали?

 – Она попросила помочь, мол, у меня это хорошо получается. Я сказал: «Будь, как Эдит Пиаф». – «Воробышек, – говорит, – не хочу. Буду – Воробей».

 – Возвращаясь к теме: не смешно, потому что в разных программах одни и те же артисты?

 – Не смешно, потому что нет новизны. Мы с моими ребятами всегда для «Аншлага» делаем что-то новое. И сейчас готовим три новых номера. Регина иногда показывает старые номера на пленке. Но вживую – только новое.

 – А как вы оцениваете качество юмора? Юмор ниже пояса стал, увы, нормой.

 – Я никогда не был сторонником мата на сцене. Намек, недосказанность – это еще и смешнее гораздо. А вообще мода на пошлость, к счастью, прошла. «Камеди клаб» стала интеллигентной программой. Они ведь там все неглупые ребята и чувствуют потребу зрителя.

 – Смотрю на ваши фотографии. Вы везде с улыбкой. Это характер, привычка, образ?

 – Разве не видно, что это не искусственная улыбка? Это жизненная философия: надо на все смотреть с улыбкой. Угрюмый человек ничего хорошего сделать не может. Ни себе, ни людям.

 – Спасибо за интервью. И приезжайте почаще к нам в провинцию.

– Сегодня нет провинции. Разве что в плане более душевных человеческих отношений: соседи – как родственники, друзья – как братья. В Курске было и есть огромное число образованных, культурных людей. Мой папа с Георгием Свиридовым ухаживали за сестрами. Дед Льва Лещенко в Любимовке служил главным инженером на фабрике, и у них был струнный квартет, они играли в свободное время. Так что, по большому счету, глухой провинцией Курск не был никогда. А телевидение, Интернет и вовсе исключили это понятие. Очень ошибается тот, кто считает, что, выехав на гастроли подальше от столицы, можно халтурить. Не получится!

Людмила Третьякова
г. Москва


< Вернуться к содержанию

VIP # 06-2016

Комментарии пользователей



Последний комментарий