Мама, мамочка, мамуля...

Из окон нашего офиса виден перинатальный центр. Однажды, оказавшись в нем, мы долго кружили с коллегой в поисках выхода. На язык так и просились слова Ивана Грозного из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Замуровали, демоны!» Сооружение поистине грандиозное. Я бы назвал его «фабрикой по выпуску детворы».

Знаете, приятно осознавать, что именно здесь будут появляться на свет куряне XXI века. Здесь они будут являться в мир, в котором предстоит жить. Отсюда с живыми свертками в руках счастливые родители будут разъезжаться по области. С надеждами, что вырастет ребенок счастливым. И будет опорой в старости. И с опаской: мир становится все более жестоким.

 Какими они вырастут, наши дети? Какую судьбу унаследуют? Ведь так хочется дать им счастья. И будет сердце матери щемить в сладкой истоме, привыкая к сопению чада, губами ищущего грудь. И для отца, получившего от всевышнего бесценный дар, после крестин будет приятно называть своего лучшего друга кумом. Дети роднят, объединяют нас. Да и жизнь наша уже приобретает совершенно иной смысл: жить ради них. Взрослея, они все больше задают нам вопросы, на которые сложно подобрать ответ. Попробуй объяснить им, что все семьи разные. У одних есть возможность дать образование детям, скажем в Англии, познавать мир с борта собственной яхты. А другим приходится довольствоваться мизерной зарплатой и годами копить деньги на жилье. Как убедить их, что желания свои надо увязывать с достатком семьи: живем, как можем.

Только вот жизнь наяву да с экранов телевизоров воспитывает наших детей иначе. Признаюсь честно: устал от насилия. Утренние новости похожи на милицейские сводки, сплошной криминал в бесконечных сериалах, в самые дальние уголки страны, забытые богом и властью, куда хлеб доставляют с перебоями, телевидение приносит репортажи с гламурных тусовок звезд… И при этом хотим, чтобы дети росли добрыми, независтливыми, участливыми. Не получается. Потому виллы богатых обрастают высоченными заборами, все больше востребованы охранники. И не могут не пугать молодежные сборища на Манежной… Вот и маракуй, как уберечь своих детей от насилия, и как сделать, чтобы вирус жестокости не проник в их разум. Ведь кому-то приходят мысли убить ровесника за мобильный, получить наслаждение, унижая в казарме «салагу»…

И нести по жизни нашим матерям бремя: до последнего вздоха жить с мыслями и волнениями о чадах своих. Путевых и непутевых. Для них мы всегда остаемся детьми. А неудавшихся еще больше любят, ибо винит сердце матери, что не смогла у господа вымолить иную судьбинушку для своей кровинушки…

…По натуре я независтливый, за что благодарен матери. Ведь где-то же затерялся этот ген! Мне всегда радостно, когда мои ровесники, уже сами ставшие бабушками да дедушками, ласкают своих матерей. Прижимают к груди. Гладят морщинистые руки. Целуют выцветшие глаза. Они счастливы уже потому, что по жизни их сопровождали материнская любовь и ласка, внимание и забота. И упрекаю судьбу, что когда-то, три с половиной десятка лет назад, лишила меня этой возможности…

Будучи студентом, работал вожатым в пионерском лагере «Орленок», что на Кавказе. Можно было только порадоваться: это была педагогическая практика. С умной детворой. С мая по октябрь. На Черном море. Мобильников еще и в помине не было. Межгорода поблизости тоже. Поэтому и держал связь с матушкой по почте. Пришло письмо. Ушло письмо. И ждешь ответа, как соловей лета. В одной из весточек узнал: прихворнула моя матушка. Сказался стресс. Помните, как было в советское время: наливают в магазине из сорокалитровой фляги в банку сметану. Идешь в кассу, оплачиваешь. Отдаешь чек продавцу. Забираешь товар. И заплатила. И взяла банку. Да только чек упал за прилавок. А продавщица стала упрекать прилюдно, что вот своровала. Мать в слезы. Кассирша подтвердила, что сметана оплачена. И претензий нет. А вот осадок остался. Она писала мне, что было стыдно перед людьми, стоявшими в очереди. Не чуя ног, бежала домой, чтобы выплакать обиду. Переживала остро. Это сейчас каждый из нас поскандалил бы себе в удовольствие. Пооскорблял бы. Да еще в суд подал. Потому как обозлились. А тогда она слегла. Через какое-то время получил телеграмму от брата. Мать в больнице. В тяжелом состоянии. Я на вокзал. Лето. Из Сочи поезда идут заполненные. С трудом уехал. Добрался до дому. А она без сознания. В больнице я стоял возле нее. Сердце продолжало стучать. Она дышала. Но была где-то далеко.

– Позови. Может, тебя услышит,– попросил брат.

Я звал: «Мама, мамочка, мамуля!» – Только это был глас в бездну.

У ее постели мы были каждый день. Она не приходила в сознание. Вот уже и время пришло возвращаться на работу. Боялся, что могу уехать и в дороге не узнать, что она умерла. Ночью я просил у Бога ей смерти, понимая, что творю зло. Не хотелось, чтобы она мучилась. Хотя какие мучения у человека без сознания? Утром брат, вернувшись из больницы, сказал: «Мамы больше нет».

Промелькнула мысль: она не хотела нам доставлять неудобств. Услышала и ушла…

Помните, я сказал, что у меня отсутствует ген зависти? Все-таки следы его есть.

Завидую тем, с кем рядом долго-долго живут их мамы…

Михаил Изотов,
главный редактор журнала


< Вернуться к содержанию

VIP # 01-2011

Комментарии пользователей



Последний комментарий