«Пепел Клааса стучит в моё сердце»

Выражение «Память сердца» принадлежит перу прекрасного поэта пушкинской поры К. Батюшкова: «О, память сердца! – восклицал Константин Николаевич. – Ты сильней рассудка памяти печальной...» Для кого-то сегодня, спустя почти два века после рождения этих строк, «память сердца» – увы, не более чем красивая звонкая фраза. Шекспир справедливо утверждал: звенит лишь то, что пусто изнутри.

Нет, есть, есть глубинный смысл в этих словах поэта. Об этом говорит вся история мировой литературы. «Память сердца» у Шарля де Костера, например, воплотилась в фразе, ставшей крылатой для многих поколений истинных патриотов. Возьмите с книжной полки добрую старую книжку – «Легенда об Уленшпигеле», освежите свою память... Помните, что именно в той самой правдивой легенде писатель рассказывает, как по приговору суда инквизиции Клааса, отца Уленшпигеля, сожгли на костре. И тогда мать Тиля зашила в мешочек пепел своего мужа, отца Улен­шпигеля, повесила его на грудь сыну, поближе к сердцу, и сказала только одно слово: «Помни!» И эта память у самого сердца помогала Уленшпигелю жить, бороться за социальную справедливость, за свободу родной Фландрии. А когда становилось уж вовсе невмоготу, то памятливый Тиль упрямо твердил самому себе: «Пепел Клааса стучит в моё сердце». И силы, воля к жизни, любовь, в которой вся сила Божия, неизменно возвращались к нему...

«Пепел Клааса стучит в моё сердце»... Эти слова героя великого фландрийца всякий раз приходят мне на память, когда я в Курчатове прохожу мимо «Журавлей» – памятника жертвам радиационных катастроф. Или просто сижу на лавочке у «Чёрного тюльпана» – памятника погибшим воинам-афганцам.

Так уж вышло по годам, что именно в 2012-м многим памятникам, установленным на курской земле, подоспели юбилейные даты – в августе исполнилось 20 лет памятнику погибшим в Афганистане, установленном в Курске, 25 – памятнику танкистам на улице Дзержинского, 15 – «Стерегущему», 10 лет – памятнику погибшим подводникам атомохода «Курск». А второго ноября этого года исполнится 65 лет памятнику партизанам, установленному в Дмитриеве на улице Ленина. И это не полный список...

В юбилеи принято говорить спичи, дарить подарки, петь дифирамбы... Но я хочу вспомнить. И осознать, что же такое сегодня – памятник на наших улицах, в наших скверах, на наших бульварах, у домов, в которых мы живём. А живём мы уже в другой эпохе, в совсем другом временном и социальном измерении – в веке ранее неведомых нанотехнологий, колайдерных скоростей. Не скукожилась ли до микронных значений от бешеных скоростей, от прагматической суеты сует, от погони за золотым тельцом, не сжалась ли до состояния «нано» наша Память сердца, медленно, но верно превращаясь в бытовую «памятуху»: не забыть бы купить, продать и снова купить? Ещё в студенческие годы в одной из фольклорных экспедиций по сёлам Тверской области я записал в свой блокнот это диалектное слово – «памятуха» и выражение одного мудрого верхневолжского крестьянина-книгочея: «жив буду, покуда не замутилась, не одурманилась родовая память моя, не превратилась она в памятуху». Другими словами: пока я помню – я живу.


Лучший подарок к юбилею любого памятника – наша память. Не банальная «памятуха», а Память (именно так, с большой буквы!) наших сердец. И в том меня убедила сама жизнь.

Весной этого года по инициативе директора Курского литературного музея Валентины Григоржевич прошла моя встреча с молодыми читателями. Зал музея густо засадили кадеты МЧС, студенты, пришло немало старшеклассников 35-й школы имени писателя Константина Воробьёва. Всё шло в соответствии со сценарием: представление, доклад о творчестве, биография, планы на будущее... И вдруг встаёт десятиклассница и, как профессиональный литературовед, выказывая талант незаурядного критика, раскладывает мой рассказ «Муха», как опытный натуралист препарирует лягушку под микроскопом. После окончания двухчасовой встречи она подошла за автографом.

– Любишь читать? – спросил я её, ожидая заученного ответа.

Она молча кивнула:

– В той любви виноват памятник...

– Какой... памятник? – опешил я.

– Мой самый любимый памятник в Курске, – ответила девушка. – Константину Воробьёву.

И рассказала, как учительница литературы привела их класс на открытие к 90-летию К.Д. Воробьёва удивительного по своему художественному воплощению, так не похожего на другие ваяния курских зодчих памятника этому большому и честному писателю. Сперва девочка просто приходила сюда, чтобы в одиночестве молча посидеть «у Воробьёва» на скамейке, подумать о чём-то своём, сокровенном, помечтать... А потом, по её признанию, «познакомилась с Воробьёвым лично, перечитав весь его пятитомник от корки до корки».

Эта нежданная встреча с юным книгочеем вдохновила меня на разговор со знатоком творчества Воробьёва Валентиной Гавриловной Григоржевич о любви к Родине, роду своему, русскому языку родниковой, незамутнённой чистоты, о любви, без которой не бывает не только писателя, но и человека, гражданина своего Отечества. Моя визави, вспомнив девочку и её «личные отношения» с памятником Воробьёву, повернула беседу в уже проложенную десятиклассницей колею. И наш разговор сам собой развернулся в сторону власти. Ведь именно она в конечном итоге подводит черту и ставит свою «августейшую» подпись под решением или постановлением – быть памятнику или не быть. Но до долгожданного постановления ещё нужно дожить...

Сначала, конечно, созревает общество. Общественное сознание, не замутнённое, не одурманенное наносным маскультом, должно создать, так сказать, «предродовую атмосферу» в обществе. Только тогда народная память рано или поздно воплощается в камне, бронзе или любом другом материале. Тут духовное явно превалирует над материальным, и это только подтверждает приоритет духовного начала в человеке. Вспомню предтечу памятника Константину Воробьёву.


 В начале, как всегда, было слово... Слово выстраданной высокой Правды. Слово нашей благодарности. И слово – вечной Памяти. Звучало оно на Мемориале воинской славы, где 11 октября 1995 года все мы – курские писатели, общественность города, представители властных структур Курска, Медвенского района, где родился и до войны работал в районке литсотрудником совсем юный Воробьёв, приехавшие родственники писателя и просто те, кто знает и любит честное слово Художника, перезахоранивали прах Константина Дмит­риевича, привезённый из Вильнюса. Тогда, увы, над не густой, сильно прореженной хмурым осенним днём траурной толпой уже летало слово поэта Алексея Шитикова, рождённое тут же, над свежей могилой и скромным надгробным памятником:

И это всё даёт нам право

Твой дух в живой поставить ряд:

Да будет вечной твоя слава,

Правофланговый наш собрат!

Казалось, что совсем недалече и до памятника писателю и в Курске. Но с момента посмертного возвращения на родину писателя должно было пройти ещё целых 14 лет, чтобы общественное осознание созрело для решения увековечить народную Память сердца. Много чего ещё было за эти годы... Перед тем как к 90-летию со дня рождения писателя появилось постановление губернатора Александра Михайлова «О мерах по увековечиванию памяти выдающегося российского писателя К.Д. Воробьёва», узаконившее явление народу в Курске памятника Константину Воробьёву работы талантливого скульптора В. Бартенева, уже 20 лет работал народный музей Константина Дмитриевича в школе № 35. Были издания лучших произведений писателя. Тогда же был спасён от травы забвения и разрушительной энергии тотального равнодушия дом в медвенском селе Нижний Реутец, где родился писатель.

Был, наконец, уже и творческий конкурс имени Константина Воробьёва, в который вдохнул жизнь областной Союз журналистов. Я до сего дня горд тем, что был тогда в числе его первых лауреатов и получил скромную, но такую дорогую для меня литературную премию. Не в сумме тут дело. Дело в той же памяти сердца, которая греет душу пуще любых материальных богатств. Это-то и есть настоящая духовность, Божественное свойство Памяти сердца.

– А знаешь, – сказала Валентина Гавриловна, – тем, кто ратует за памятники выдающимся курянам, великим событиям, кто в ряд живой нашей памяти ставит имена славных курян, думаю, далеко небезразличен не только день нынешний, но и завт­рашний. Это ведь не ради красного словца сказано, что без прошлого будущего не бывает...

Ну что тут возразить? Скажу своё думанное-передуманное: памятник – это небезразличие не только к Человеку, но и ко Времени. Ибо памятник по большому счёту – воплощение самого времени, остановленного в камне или металле скульптором или архитектором благодарным и памятливым потомкам.

Когда я вижу неухоженный, разрушающийся памятник с зарастающей «народной тропой», понимаю, что это – оскорблённая Память. А есть ещё и украденная память. С ней я столкнулся подо Льговом в Нижних Деревеньках, где на глазах льговчан, местной власти за последнее десятилетие буквально по кирпичикам (для строительства сараев и свинарников) растащили «памятник истории и культуры» – родовое гнездо князей Барятинских, рода, преданно служившего несколько веков Отечеству нашему. Беру слово «памятник» в кавычки, потому что нет его сегодня на карте области. Такое безразличие к культурному и историческому наследию, а значит и всей истории государства Российского смертельно опасно для памяти сердца. Впрочем, смертельно это, думаю, и для самого сердца. Ибо оно черствеет, костенеет, а потом и каменеет в своём беспамятстве, умирая гораздо раньше самого человека.


В начале ноября этого года дмитриевскому памятнику партизанам, погибшим в борьбе с фашистскими захватчиками, исполнится 65 лет. Архитектор П. Филасов сразу после вой­ны создал проект памятника в виде 17-метровой стелы и четырёхугольника, облицованного гранитом. Это – произведение зодчего. Но и книга, произведение писателя, учёного, исследователя-краеведа – это тоже Память. А значит, и памятник.

 С неослабным интересом прочёл я недавно книгу директора Курского института социального образования (филиала) Российского государственного института Б.Д. Беспарточного «Род Беспарточных», который начинается в стародавние времена в дмитриевской стороне земли северской. Это не просто воссоздание генеалогии из жизни рода своего. Это – памятник времени и людям, которые были твоей предтечей. Это, скажу больше, – прикосновение через частное, личное к нашей общей истории и дань памяти благодарного сердца продолжателя рода. Не каждому дано написать выдающуюся книгу. Но, уверен, каждый из нас сможет воссоздать, «посадить в семейном огороде» своё генеалогическое древо. Что тоже является творением Памяти сердца.

 Знаю, что в планах профессора социологии – книга о партизанах, в честь которых на центральной улице Дмитриева ещё в 1947 году была установлена 17-метровая стела. Ведь его отец, Дмитрий Беспарточный, тоже был храбрым партизаном, командиром отряда. Долг сына – рассказать правду о той славной истории, о подлинных героях того (а значит, и нашего!) времени.

И в своих мастер-классах, которые сегодня в стенах вуза провожу перед будущими журналистами, я не устаю повторять: главное – не давайте своему сердцу лениться, стать беспамятным. Нет для гражданского общества, для страны ничего страшнее и горше беспамятного, безразличного журналиста, борзописца, всегда готового за звонкую монету быть слугой двух, а то и трех господ, готового за тридцать сребреников угодить ложью всем и каждому.

Пепел Клааса должен вечно ­стучать в ваши сердца.

Александр БАЛАШОВ,
писатель, лауреат Всероссийского
литературного конкурса «Наше культурное наследие»


< Вернуться к содержанию

VIP # 05-2018

Комментарии пользователей



Последний комментарий