Его грустная исповедь, наверное, звучала бы так…
…Были б слезы, поверьте, плакал... Но это делают за меня дожди, что по осени днями и ночами стучат по прохудившейся крыше. Это они, как сказал кто-то из поэтов, «чайничают» вместе с ветром у заросшего крыльца…
Эх, дай вам Бог не познать одиночества!
А ведь когда-то в горнице у нас было людно, шумно да ладно. И всему тому счастью, что царило здесь, и бедам, которые тоже нас не забывали и порой навещали, я был свидетелем. Пусть немым. Моего мнения никто никогда не спрашивал. Но я так много знал, видел и слышал – даже то, что произносилось малышами шепотом под одеялом. Но всегда молчал. При этом всячески оберегал секреты взрослых и детей. Радовался первым крикам младенцев, явившихся на свет, и слышал последние вздохи старух, что оставляли эту грешную землю, – великих тружениц, в свои последние дни не сводивших глаз с образов и вымаливавших у Господа легкую кончину. Видели бы вы их руки с искореженными трудом и болезнями пальцами... Я помню, как убивались солдатки, к чьим дверям почтальоны приносили похоронки. И слышал объяснения в любви.
Я особенно любил детей. Мне нравилось слышать их гомон, наблюдать за потасовками. Зимой они возвращались с улицы домой и спешили прижаться к печке, чтобы она, моя верная подруга и спутница, отогрела озябшие ручонки. А потом они засыпали, и их посапывание звучало для меня как гимн. Гимн семейному счастью. Потом мне оставалось ждать, когда они вырастут, сыграют свадьбу и однажды распеленают нового младенца. Я буду за ним присматривать. И радоваться…
Все бы ничего, только с годами все те юные, в кого я влюблялся и оберегал, однажды, расцеловав стариков, тихо прикрывали за собой дверь и уходили. В город – в ту жизнь, что кипит на его залитых светом фонарей улицах. Где женихов и невест поболе, да и выбор работы побогаче. А я? Я буду доживать свой век со стариками, постепенно провожая их в последний путь, пока не останусь совсем один. Кто-то из родственников или соседей навесит для вида замок на дверь. Но я не умру. Я еще буду жить и жить в ожидании тех, кого когда-то оберегал и обогревал. С надеждой, что вспомнят меня и вернутся. В свой родной дом. Изрядно обветшавший. Накренившийся. Покосившийся.
Да, я год от года все больше врастаю в землю. И наличники, по которым когда-то меня, красавца-молодца, выделяли во всей округе, сегодня поблекли и потрескались. Эх, мне бы почувствовать вновь руки тех, чьи голоса когда-то звучали в горнице. Даже если они со своими семьями будут приезжать только по выходным… Даже пусть только на лето… Я бы ждал. И жил ради этого…
А есть дома счастливые…
Мне как журналисту, мотающемуся по области, часто показывают родовые гнезда, откуда выпорхнули мои друзья, или те, с кем часто приходится общаться, встречаться. В Мантуровском районе, минуя село Заречное, я набираю телефон Татьяны Михайловны Силиной.
– Слушай, проезжаю мимо твоего дома. Мне его показали, – вещаю в трубку. – Он, наверное, гордится тобой.
– А я его не могу забыть. Люблю с пеленок. Он ведь взрастил меня. Мне кажется, что именно в отчих домах, согреваемых любовью родителей, живет счастье. И всегда, когда появляется возможность, навещаю.
…Взбежало на взгорок село Нижний Реутец, что в Медвенском районе. Дома, словно солдаты в шеренгу, выстроились в линейку и своим многоглазием окон немного надменно сверху посматривают на речку, луга, что раскинулись в низине. Отсюда хорошо виден дом Галины Павловны Окороковой – по-современному обустроенный, с душой обихоженный.
Да, она живет в Курске, но выкраивает время и приезжает сюда с семьей, собирает старых друзей. И тогда здесь с удовольствием предаются воспоминаниям, поют близкие их духу песни.
Завидные судьбы у этих домов! Их не забыли. Их навещают. Их любят. Да и как забыть? Здесь малышами мы обвивали своими ручонками шею матери и утирали на ее лице слезинки. Здесь познавали мир. Добро и зло. Обретали веру в друзей. Корпели над домашними заданиями и спешили как можно быстрее вырваться на улицу к приятелям. Сюда возвращались, окрыленные любовью и огорченные потерями. С победами и неудачами…
Без упреков и назиданий родительский дом принимал нас такими, какие мы есть…
Может быть, действительно, однажды послать к черту все – ворох дел и кучу проблем. Взять и рвануть семьей в родные пенаты! Пройтись по старому саду, усыпанному яблоками. Посидеть на растрескавшейся и покосившейся скамейке, помнящей твое детство… Глубоко вдохнуть свежего, настоянного на травах воздуха… И – возрадоваться! Ведь это малой родины глоток! Сладкий, как мед. И вкусный, как топленое молоко, налитое в глиняную кружку из бабушкиных рук.
Михаил ИЗОТОВ,
главный редактор журнала